Черчилль о сталине, Едкие высказывания Сталина и Черчилля
В словах Сталина вовсе нет личного человека… [он ] говорит безлично, как механический робот". Одновременно своей жесткой риторикой, а еще более своими делами Сталин оказал более чем посильную "помощь" Черчиллю в формировании западного военного союза против СССР. Даже Франция, которая проиграла войну и должна платить за это об этом французы, кстати, отлично знают , признала тот принцип, что Франция в будущем никогда больше не окажет поддержки Англии и де Голлю, этому донкихотствующему завоевателю Африки. И он, и Молотов исправно клали свои поздравления с каждой германской победой.
Однако, как наглядно показано в недавнем исследовании ведущего английского историка Д. Рейнольдса, Черчилль использовал их весьма выборочно, а порой и откровенно тенденциозно 4. Майского со срочным посланием от Сталина. Факты, как они есть.
Опасности, как они угрожают» 5. Действительно, это послание, от начала и до конца первоначально написанное самим Сталиным карандашом на маленьких, вырванных из блокнота листочках бумаги, было одним их самых откровенных и тревожных обращений кремлевского затворника к своим западным союзникам.
В послании говорилось о критической ситуации на советско-германском фронте, потере ключевых экономических районов и о той «смертельной угрозе», перед которой оказался Советский Союз.
В качестве единственного выхода Сталин предлагал открытие Второго фронта во Франции или на Балканах и массированные поставки боевой техники союзниками - не менее самолетов и танков ежемесячно 7. Хорошо понимая значение этого «решающего, исторического момента» 8 , Майский напрягал все свое красноречие и энергию для убеждения собеседников в необходимости сделать выбор «или - или», приведя, в частности, исторический пример подвига армии Самсонова в Восточной Пруссии, которая ценой своей гибели спасла Париж в году.
Англичане отдавали должное напору и аргументации посла, который как заметил в английской записи этой беседы Иден «с огромной убежденностью подчеркнул критичность ситуации… «Если Советская Россия будет разбита, - добавил он [Майский], - то как мы можем надеяться победить в этой войне?
Уже в той же беседе с Майским Черчилль заявил о невозможности как открытия Второго фронта в Европе, так и оказания серьезной помощи вооружениями до конца года: «В течение ближайших шести-семи недель, - резюмировал он, согласно записи Майского, - вам может помочь только Бог, в которого вы не верите» Однако в Форин-офисе раздавались и другие голоса.
Посол Криппс уже с середины августа бомбардировал Уайт-холл из Москвы призывами к решительным действиям по спасению ситуации на Восточном фронте. Это пораженческое отношение, из-за которого наша помощь постоянно откладывается до того момента, пока не будет слишком поздно.
Неужели нельзя приказать нашему командованию исходить из того, что мы должны остановить немцев сейчас, используя для этого любые средства даже ценой большого риска, ибо такой риск сейчас, пока Россия еще стойко держится, неизмеримо более оправдан, чем гораздо больший риск, которым чревато для нас прекращение русского сопротивления, если оно к несчастью произойдет» Для Черчилля это было уже слишком.
Помимо Сталина и Майского приходилось урезонивать еще и собственного посла - левого лейбориста, явно проникнувшегося советской точкой зрения. Правда, премьер сделал это не в разносно-приказном, а разъяснительном ключе. Если бы было возможно осуществить успешную отвлекающую операцию на побережье Франции или соседних с ней стран, которая оттянула бы германские войска от России, мы бы провели ее даже ценой тяжелых потерь.
Все наши генералы убеждены в том, что единственным результатом было бы кровопролитное отбрасывание наших войск в море или в лучшем случае эвакуация небольших плацдармов в течение нескольких дней». Приведя далее ряд других аргументов, Черчилль закончил на примирительной ноте: «Мне хорошо понятны чувства, которые Вы испытываете, наблюдая агонию России вблизи, но ни сочувствие, ни другие эмоции не могут перевесить стоящих перед нами фактов» Черчилль подчеркнул, что посылает эту телеграмму Криппсу «как ориентировку только для Вашего сведения» и параллельно направляет свой ответ Сталину.
Действительно, почти весь день 5 сентября Черчилль был занят подготовкой этого ответа, отменив намеченную ранее поездку по стране. Утром под председательством Идена состоялось заседание Комитета начальников штабов КНШ , на которое был приглашен и Майский с руководителями советской военной миссии в Великобритании.
Английские военачальники изложили весь набор уже хорошо известных аргументов против отвлекающей высадки в Европе. Черчилль тем временем подготовил ответ Сталину, передав проект на рассмотрение кабинета.
Последний, по свидетельству А. Кадогана, исключил отвлекающую операцию и обсуждал оказание материальной помощи Советскому Союзу. Проект ответа премьер-министра был сочтен слишком негативным Иден, министр снабжения У. Бивербрук и Комитет начальников штабов в тот же день представили по нему для Черчилля подробное заключение, общая часть которого гласила: «Налицо зловещие признаки того, что Россия разваливается.
Эта историческая телеграмма, возможно - самая важная из тех, которые Вы когда-либо направляли главе иностранного государства. Министры и КНШ считают, что на этой критической стадии войны вся телеграмма должна быть ободряющей по своему тону за счет упора на дух товарищества, готовность разделить бремя и подъем общего настроения; негативную и удручающую информацию следует по возможности исключить».
Для «подъема настроения» в Кремле рецензенты предлагали подкорректировать некоторые пессимистические формулировки премьера и добавить следующие положения: 1 «уже не первую неделю мы рассматриваем все возможные средства помощи России и готовы пойти на большие жертвы, если это сможет отвлечь германские силы с русского фронта»; 2 по вопросу о поставках подчеркнуть, что «мы понимаем нужды русских и готовы на большие жертвы, чтобы им помочь», а также добавить упоминание о вагонах, готовых к отправке в Россию; 3 ответ на советское предложение о совместных военных действиях «следует сформулировать более позитивно», подчеркнув готовность англичан к «совместному планированию» и оказанию «хотя и не сразу» военной помощи на Крайнем Севере Все эти предложения были учтены Черчиллем в итоговом варианте ответа Сталину, полученном в Москве 6 сентября На следующий день Сталин принял Криппса, которому было важно выяснить реакцию хозяина Кремля на послание Черчилля.
Криппс попытался выяснить, что скрывается за формулировкой «поражение России» из сталинского послания от 3 сентября - может быть, сепаратный мир с немцами? Сталин твердо ответил «нет» и впервые откровенно пояснил, из каких слагаемых может сложиться такое поражение.
Если придется уступить Донецкий бассейн с его углем и металлургией, а также Москву и Ленинград с их машиностроением, что, по его словам, «не исключено», это будет означать потерю двух третей производственных мощностей для обеспечения фронта.
Без опоры на машиностроение армия не сможет долго воевать. Без них России придется выйти из активных боевых действий и занять фронт обороны, возможно - за Волгой» Через неделю Сталин обратился к Черчиллю с другим предложением: если англичане пока не могут пойти на открытие Второго фронта, то другой реальной помощью Советскому Союзу могла бы стать переброска английских дивизий на северный или южный участок советско-германского фронта.
В ответном послании Сталину премьер ушел от прямого ответа на этот запрос, заявив Майскому, что в принципе он согласен направить какое-то количество войск, но о дивизиях не может быть и речи В телеграмме Криппсу Черчилль был много откровеннее, назвав сталинскую идею «абсурдной», а отправку посильного английского контингента на советско-германский фронт «каплей в ведре воды» Но Криппс упорствовал.
Для решения этой трудновыполнимой задачи посол продолжал настаивать на посылке хотя бы корпуса английских войск и откровенном диалоге с Москвой по выработке общей стратегии борьбы с Германией. Подобное отношение мы проявляем еще со времени революции, что вызывает глубокое возмущение Советов, которое, боюсь, может сказаться на их способности выстоять. Заслуживают ли они подобного отношения или нет, сейчас не суть важно. Важно помочь им воевать так долго и так упорно, как только возможно» Криппс верно нащупал главный изъян британского подхода, но не смог преодолеть сопротивления большинства членов кабинета Ему удалось лишь склонить Черчилля к посылке в Москву Идена - идея, авторство которой премьер впоследствии припишет себе.
Если в году Второй фронт в Европе был действительно невозможен с военной точки зрения, то в следующем, а тем более - в году ситуация коренным образом изменилась. Однако позиция союзников оставалась прежней. Сталин ответил на это сообщение 11 июня в послании Рузвельту, копия которого была послана им и Черчиллю. В нем говорилось, что это решение «создает исключительные трудности для Советского Союза» и произведет «тяжелое и отрицательное впечатление» в советском народе и армии. Он не преувеличивает того впечатления, которое это новое разочарование наверняка произведет на народ, которому предстоит еще одна голодная зима, и на Красную армию, которая поймет, что ей придется и дальше нести на себе главное бремя сухопутной войны еще месяцев десять или около того».
Единственная надежда смягчить последствия этого решения, подчеркивал Керр, это срочно провести встречу на высшем уровне, с тем чтобы Сталин не чувствовал, что важнейшие решения коалиционной войны принимаются без участия СССР.
Иначе, заключал он, эта новая отсрочка «окончательно утвердит Сталина и его народ в их глубоком убеждении которое только-только начало ослабевать в том, что мы и американцы не ведем с ними честную игру, а сознательно даем им истечь кровью до самой смерти» Черчилль по согласованию с Рузвельтом взялся за составление еще одного послания Сталину с дополнительным объяснением их совместных решений, оправдательный тон которого был ему явно в тягость.
Свое подлинное настроение премьер откровенно изложил в ответной телеграмме Керру от 16 сентября. В то же время нам нет нужды извиняться. Наша стратегия и наступление в Средиземноморье, по всей вероятности, оттягивают германское наступление в России и, значит, оказывают им огромную услугу.
Вам следует проявлять твердость в отношении любых новых жалоб.
Они сами разрушили второй фронт в и годах и с полным безразличием взирали со стороны на то, что, казалось полным уничтожением нас как нации. Мы никого не упрекали и сделали все, что смогли, дабы помочь им, когда они сами подверглись нападению. В сложившейся обстановке ничто не заставит меня пойти на то, что, по мнению моих советников и моему собственному убеждению, будет ни чем иным, как бесполезным истреблением британских войск на берегах Канала только ради того, чтобы рассеять советские подозрения.
Я порядком устал от этих постоянных выговоров, продиктованных лишь одним хладнокровным эгоизмом и полным презрением к нашим жизням и благополучию.
В удобный момент Вы можете по-дружески намекнуть Сталину, что небезопасно обижать две западные державы, чья военная мощь растет с каждым месяцем и которые в будущем могут быть полезны России.
Даже мое долготерпение имеет предел» Получив это «мягкое» послание для передачи Сталину, Керр предупредил Черчилля, что в ответ «предвидит разочарование», которое «может повредить прогрессу» в отношениях с Москвой, достигнутому в последнее время Сталин не без основания видел в Черчилле главного вдохновителя двойной игры союзников в вопросе о Втором фронте и ответил ему гневным посланием от 24 июня, в котором с цитатами перечислялись все предыдущие обещания премьера на сей счет.
Послание вызвало бурю возмущения Черчилля, которого особенно уязвило крайне оскорбительное для потомка герцога Мальборо обвинение в сознательном обмане своего боевого союзника. Посол Майский, встречавшийся с премьером 3 июля, в своей депеше в Москву дал живое описание этой реакции: «Хотя послание товарища Сталина является очень искусным полемическим документом, - сказал премьер, по сообщению Майского, - оно не вполне учитывает действительное положение вещей».
Когда Черчилль давал товарищу Сталину свои обещания, он вполне искренне верил в возможность их осуществления. Не было никакого сознательного втирания очков. Война полна всяких неожиданностей… Приходится на ходу перестраиваться, менять планы».
Эта фраза явно не давала покоя Черчиллю и вызывала в нем большое смущение» Премьер составил ответ Сталину 26 июня, потрудившись над ним, по свидетельству его помощников, почти целый день. Ответ по обыкновению был согласован с КНШ, который внес в проект небольшие уточнения, но в целом признал его «корректным в военном и историческом отношении». Военные рекомендовали для острастки затянуть отправку послания, как это уже делалось с теми предыдущими телеграммами Сталина, которые содержали «необоснованные обвинения» Но Черчилль решил не откладывать.
Однако само послание было весьма сдержанным, хотя в нем слышались нотки раздражения, переполнявшего упомянутую телеграмму Керру «упреки, которые Вы теперь бросаете Вашим западным союзникам, не трогают меня». Были там и ссылки на изменившиеся обстоятельства, о которых Черчилль говорил Майскому.
Премьер с нетерпением и волнением ждал ответа из Москвы. Выражения типа «Советское правительство не может примириться» и т. Вы, конечно, будете бдительно следить за всем этим. Он также любил напаивать гостей допьяна, по грузинской традиции провозглашая тосты за каждого из присутствующих. Засиживаться с ними за столом ему случалось и дольше, чем с Черчиллем.
Банкет после подписания пакта Молотова-Риббентропа закончился в пять утра.
Риббентропу пришлось пить за еврея Кагановича, а Кагановичу за Гитлера. Министр летел в Берлин совершенно пьяным и с трудом привел себя в порядок для доклада фюреру. Во время второго визита Риббентропа в конце сентября года Сталин, перебрав всех членов обеих делегаций, обратил внимание на адъютанта Риббентропа эсэсовца Шульце, которые стоял за креслом министра и не должен был пить по протоколу, лично вручил ему бокал вина, провозгласил тост "за самого молодого среди нас", а потом заговорил о том, как, должно быть, идет Шульце форма.
Тот пообещал следующий раз приехать в СССР в форме и сдержал слово в году. Риббентроп едва успел в Большой театр ко второму акту "Лебединого озера" и, разойдясь от выпитого, послал на сцену от своего имени корзину цветов для Галины Улановой, хотя посол фон Шуленбург говорил ему, что в Москве это не принято. Сталин с Черчиллем пили и "гуляли, как на свадьбе".
Трудные переговоры. Бесчисленные бутылки. Пропустить Реклама подкастов и продолжить чтение. Что это было? Сталинские обычаи.
Читайте также. Города, где родились Гитлер и Сталин: сходства и отличия 11 марта Синяки, перевязанная голова и признание вины. Как проходило заседание суда по делу о нападении на «Крокус» 4 часа назад. Зачем ИГ нападать на концертный зал в Москве?
Что говорят эксперты о целях «Исламского государства» 24 марта Не пропустите.
Также британский премьер настаивал, что десантирование крупными силами на Европейском континенте в принципе не является единственным "вторым фронтом" — руководству Советского Союза сообщили о планах забросить крупные силы в Африку в рамках операции "Факел". Подобная стратегия, по мнению союзников, позволяла взять немцев и итальянцев в клещи.
В ответ Иосиф Сталин произнес знаменитую фразу: "Тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны". Однако после достаточно резкой отповеди об обещанном, но не реализованном втором фронте советский лидер не стал дальше давить на британского премьера. Видимо, было очевидно, что добиться открытия боевых действий в Западной Европе таким способом не получится. Сталин предпочел не обострять разногласия.
Сейчас мы знаем, что Черчилль все же был недоволен тоном, которым с ним общались в Союзе, и несколько раз даже порывался прервать свой визит в Москву. Послу Великобритании в СССР Арчибальду Керру раз за разом удавалось убедить его этого не делать, ведь раскол среди союзников был бы выгоден только фашистскому лидеру Адольфу Гитлеру. Тем временем, как отмечали современники, Сталин достаточно благожелательно высказался об операции "Факел" и уточнил: "Вполне понимаю операцию по захвату побережья Северной Африки с военной точки зрения".
В отличие от Ла-Манша, погодные условия в Африке не препятствовали высадке десанта даже поздней осенью. В качестве крайней даты проведения "Факела" тогда было названо 30 октября, реально операция началась 8 ноября года. Сейчас, в ретроспективе, можно уверенно сказать, что десантная операция в Европе в году была бы для союзников самоубийственной.
Опыт десантирования еще только предстояло выработать — в ходе "Факела" и высадке на Сицилии в июле, а также в Салерно в сентябре года. Посильной задачей года все-таки была именно операция на севере Африки, где побережье было занято не немцами или итальянцами, но частями Вишистской Франции режим в Южной Франции, появившийся после поражения страны в начале Второй мировой войны.
Еще на встрече в Кремле на прямой вопрос Сталина об уверенности союзников в успехе "Факела" Черчилль дал четкий положительный ответ. Следующая встреча, 13 августа, прошла в более узком кругу. Помимо Сталина, в беседе с Черчиллем принимал участие только Молотов. Британской стороне была обрисована обстановка на советско-германском фронте. Черчилль поинтересовался мерами по защите Кавказа, через который пролегал второй, более надежный на тот момент маршрут ленд-лиза, и сообщил о готовящемся рейде на Дьепп на севере Франции, который предпринимался с целью держать немцев в напряжении.
