Сколько лет сергею безрукову, Сергей Безруков обвенчался с Анной Матисон, родившей от него троих детей: фото с таинства
Я - мхатовец. Вы уже так надоели вместе с этой рекламой. Есть романтика, светлая, чистая, как в "Анне Снегиной", - совсем воздушная.
Не дано. А попытаться разобраться в характере на основе документальных воспоминаний, своего впечатления от прочитанного можно. Если говорить про Александра Сергеевича Пушкина, то ведь очень многое закодировано в стихах.
Но есть произведения самого поэта, которым я больше всего доверяю. У Есенина фактически в каждом стихотворении есть Я. Можно представить, что он писал от имени литературного героя. Но мне кажется, это не так.
Он настолько исповедален.
Настолько болен каждой строкой. Какой тебе там сделали потрясающий нос! Я посмотрел другую работу, и увидел такой же ракурс. Правда, твой нос». Он был просто в восхищении: как лицо изменилось. Ведь есть клише, которых не избежать: Пушкин должен быть с бакенбардами, с кудрявой головой. Играть Пушкина лысым или с бородой? Хотя можно. Правда, боюсь, многие скажут: «Мы понимаем, конечно, что это авангард, мейерхольдовщина, но, знаете ли, Пушкин».
Представьте себе Пушкина в красной рубахе, с бородищей. Только серьги не хватало. Цыган такой. Но существуют клише. Есенин не может быть смоляного черного цвета.
Это его ореол. Об раз такого ангелоподобного блондина, в котором боролось два начала. У нас, к великому сожалению, традиция в России: чем светлее образ, тем больше его поливают.
Но, правда, любовь народная все чистит. Все равно бронза будет блестеть, и даже голуби, которые гадят, не испортят несравненный образ. Все равно кто-нибудь придет и тряпочкой его почистит. Насчет слухов, я думаю, это не соответствует действительности. Но Сергей Александрович от этого страдал. Называл Клюева «Оскар Уайльд в лаптях». И говорил: «Я когда-нибудь его ножом пырну». Вот и весь Есенин. Можно заподозрить и Пушкина: в лицее было принято целовать друг другу руки.
И мы думаем: «Что-то здесь не так». Количество женщин и у того, и у другого просто зашкаливало! Хотя мы иногда впадаем в другую крайность. Требуем, чтобы на светлом образе не было ни малейшего пятна. И если про Сергея Александровича еще можно что-то сказать, то про Александра Сергеевича вообще нельзя! Что вы! Это просто памятник! Он сошел с пьедестала, повенчался с Натальей Николаевной и ушел на дуэль, и там его убили. Вот и все.
После фильма о Есенине нас сильно ругали за то, что мы показали пьяные драки, загулы, огромное количество женщин. Но нам надо было показать то, что все уже забыли. Сложно поверить, но этот человек действительно был опасен для власти. Он ведь попутчик. Что-то принимал в советской власти, что-то нет. Завоевать его было делом чести для партии власти.
Он имел колоссальное влияние на окружающих. И при этом он во многом разбирался и многое понимал. А по темпераменту, по харизме его можно сравнить с Пугачевым, со Стенькой Разиным. И это мы как раз и хотели показать. Это же стихия! И если стихии что-то мешает, она сметет. Будет бунт. Русский бунт. Бессмысленный и беспощадный.
Что касается женщин. Но залить глаза вином для него означало уйти от действительности, чтобы не видеть «лица роковые» или, наоборот, развязать вином язык, чтобы сказать правду. Пьяный, что с него возьмешь! Мы спустились в эту черноту, чтобы показать буйство этой стихии. Мне нравится обращать людей в другую веру. У зрителей же есть глаза, есть чувства. Они прочли и пришли на спектакль, и что-то их тронуло.
И это замечательно! Есть критики, которые пытаются разбирать биографию Пушкина, Есенина в спектакле. Мы показываем свою точку зрения. Я долго размышлял, колебался, искал, как его сыграть: героя-неврастеника, лирического героя, характерного, драматического. От этого никуда не денешься.
Актер болезненно реагирует на все. Это необходимость: ведь надо быть чувствительным к тому, что происходит вокруг, в жизни, на сцене. Ты должен все впитывать, воспринимать, чувствовать любое изменение в партнере. Та драма взаимодействия художника с обществом, то, что вы играете, откуда вы черпаете эти переживания?
Мне близки его жизнерадостность, жизнелюбие. Все вокруг прекрасно на этой прекрасной Земле! Это же так потрясающе творить! Хотя Амадей иногда печален, и грустен. Любое слово, любая история, которую ты проигрываешь, может проецироваться на жизнь.
Стоит только посмотреть филатовскую передачу «Чтобы помнили», и станет ясно, какой отпечаток порой роли накладывали на актерскую судьбу.
В этом смысле надо быть очень аккуратным. Мхатовскую школу я бы назвал самой лучшей из всех школ, высшей только лишь потому, что здесь учат играть как раз на этой грани. Впрочем, есть актеры, которые и не задумываются, и не верят.
Для них это игра. И те, для кого это игра, я думаю, живут дольше. Поиграли и с миром! Как хорошо. А зритель-то верит. Конечно, обман есть. Но обман лишь в том, что это сцена или кино. Ты понимаешь, что это не по-настоящему, и зритель понимает. Но все равно, зритель должен поверить, и ты сам должен поверить, что действительно умер. Такая актерская кухня. Какие используете ходы?
Это сложно. Все оказывается так просто! Понимаешь, что вот-вот наступит конец, и вызываешь огонь на себя. Для меня важно, как мой герой преодолевает страх и идет в бой. Я понимаю, что у меня, у него нет шансов, что все кончится плохо. Но я зацеплю хотя бы одного из вас, попробую зацепить.
Да, шансов мало! Но уж точно я не буду просто сидеть и ждать! Моцарт не может понять: почему, за что? Он же Амадей, любимец Бога. Почему Господь Бог не может ему дать какой-то месяц? Один месяц: «Мне просто нужно закончить Реквием, и у меня будут деньги. Мне нужно содержать семью. Чтобы дети не погибли с голоду, мне нужен всего-навсего месяц. Но тем не менее: «Дай мне один месяц, и я сам пойду за тобой. Я же не прошу долгой жизни».
И он кричит: «Ну почему? А это простой человек. Вы просто решили разыграть передо мной эту комедию? Я не понимаю».
Он не понимает, что свои ми гениальными произведениями ранит того, кто не может написать ничего подобного. Я четвертый Амадей. Четвертый отравленный смеется. А Олег Павлович живучий. Этот спектакль в репертуаре с конца восьмидесятых. Я ввелся в м году, кажется. Я пришел и сыграл в «Билокси-блюз» вместо Жени Миронова. Потом ввелся в «Затоваренную бочкотару», в «Матросскую Тишину». А если спектакль устоявшийся, то прежде всего есть ответственность: не испортить. Во-вторых, это повод почувствовать актерский ансамбль: обычно при вводе помощь от актеров колоссальная.
У них уже нет мандража, как на премьере. И они помогают. К тому же зритель идет, он уже знает, что получит. Но отдаю ведь не потому, что меня снимают. Отдаешь обычно потому, что не можешь играть по какой-то причине.
Когда ты сам идешь на то, чтобы тебе сделали ввод, идешь на это сознательно, и понимаешь, что в этом рисунке, в этой мизансцене будет играть кто-то другой, нет ни ревности, ни тоски. Тот, кто жил в этом спектакле, он ушел.
Каждый актер привносит что-то свое. Это вещи противоположные и друг друга отменяющие. Но тем не менее. Это не просто сколоченные деревяшки, настил и помост, по которому ходит загримированный, полуголый артист. Это очень серьезное живое существо. Вы только представьте, сколько энергии проходит через сцену! Пройдите по мхатовской сцене.
Сколько там ходило народу?! И какие люди! И какие тексты там звучали! Я разговаривал тогда со сценой, я ходил, к ней прикасался, я просил, уговаривал: «Позволь мне сегодня сыграть великого Моцарта». Я призывал всех духов этой великой сцены помочь мне, молодому актеру. Но был и страх. Из-за кулис я пересмотрел все спектакли. Мне нравилось в антракте выйти на сцену, походить среди декораций. К великому сожалению, мало кто помнит этот легендарный спектакль. Было ли это драматично для «Табакерки»?
Отец написал инсценировку «Страны негодяев» и «Золотой головы на плахе» и стал предлагать в разные театры. Пьеса была несовершенна, и Табаков сказал: «Если я буду тебя отговаривать, ты обидишься, а мне бы этого не хотелось». Когда вы работаете в паре, разыгрываете друг друга?
Там есть смешная фотография: два голых йога, один лежит, другой сверху на нем сидит. И мы с Табаковым доходим в разговоре до внуков. И пауза. Табаков внутренне напрягся: «Да-а». Смотрю, у него чертики в глазах. Самый финал спектакля «На всякого мудреца довольно простоты».
Важнейший монолог Глумова, и вдруг темнота. Спектакль сорван. Я выскочил за кулисы. Девчонкам сказал: быстро свечи, какие есть со всех спектаклей. Заминка получилась небольшая. И весь финал мы играли при свечах. Жутко красиво. Была накладка и на «Пушкине». Я в конце ухожу с пистолетом. Романтический такой уход, когда никто уже не заступился и надо идти на дуэль. Я взвожу курок и ухожу. За сценой я просто спускал курок, а в записи шел выстрел.
И как-то на спектакле спускаю. И выстрел. Помню, я сильно порезался на «Признаниях авантюриста Феликса Круля». Там есть момент, где я падаю назад и изображаю эпилепсию. А в Туапсе было очень жарко и все стало скользкое.
Я поскальзываюсь, делаю кульбит и голенью о край. Смотрю: стаканчик пластиковый постепенно становится красным. Мне становится плохо. Я говорю Паше: «Давай быстро завершать сцену». И, оставляя кровавые следы, ухожу. Но зрители вряд ли что поняли, решили, наверное, что это спецэффект.
За кулисами говорю: «Срочно чем-то мотайте». Ногу сильно перетянули и снова начали. Отыграли три часа. А потом мне девять швов наложили. Ну, ведь в кой-то веки раз я приехал в Туапсе, единственный спектакль, и не доиграть?! Был смешной случай с мобильным телефоном. В «Ведьме» есть момент, когда мой герой, монах, читает молитву и одновременно косится на Любашу: «Не введи меня во искушение». И в этот момент звонит телефон в зале.
Я поворачиваюсь в ту сторону: «И избавь нас от лукавого». Это была чистая импровизация. Но что было с залом. Женька Гришковец обычно начинает спектакль с обращения. Достает мобильный и говорит: «Вот здесь есть такая кнопочка, нажмите на нее, пожалуйста». Очень неприятный эпизод случился на «Моцарте». В потрясающем финальном монологе есть такие слова: «И когда появляется музыка». И вдруг звонит телефон. Я: «Нет, не эта музыка».
Зал грохнул. Телефон позвонил и перестал. Сорвать монолог не удалось. А дальше совсем финал: «И обратить публику к Богу! Я делаю паузу. Понимаю, что монолог сорван. Стою и смотрю в ту сторону. Выдерживаю ровно минуту. Гробовая тишина. У меня боль такая! И я как дирижер: раз и прервал. Они все как один замолчали. И я продолжил сцену. Мне потом сказали: «Ты это сделал! Он тебя разрушил, а ты забрался на него и сделал сцену!
Забрался еще выше! Я понимал, это могло быть специально. Ведь звонок фактически разрушил монолог. Но спектакль не был сорван! Татарата, татарата. Замолчал, и тогда продолжаю. В одном интервью Виталий Егоров говорит о вашей феноменальной памяти. Мне надо действовать, а для этого надо знать. А когда ты своими словами рассказываешь Гоголя, это просто не прилично! Тем более текст роскошный, сложный. Его нужно зазубрить. В «Круле» я говорю на немецком. И когда этот спектакль посмотрела немка, она бросилась ко мне и начала что-то, захлебываясь, говорить по-немецки.
Я смог сказать только: «Их нихт ферштейн». Она долго недоумевала: почему? Ведь я только что произнес целый монолог из «Майн кампф». Кстати, когда мы только выпускали спектакль, Олег Павлович сказал: «Эта элдэпээровщина нам не нужна». А потом наоборот: «Вот, вот! К этому и надо все вести! И как сыграло! И это для меня важно.
Я играл много светлых героев. Из юноши талантливого, авантюрного лишь в меру юности, очень обаятельного, на каком-то этапе мой Круль уходит в политику и превращается в монстра.
Это такой мальчик Третьего рейха, с каменным лицом и белоснежной улыбкой, который готов сжигать деревни. В нем постепенно не остается ничего человеческого. Там есть черная гитлеровская энергетика, она заложена в тексте. Я ее сам очень боюсь. После этого спектакля немножко болеешь. Пускай некоторые будут разбиваться в кровь, спотыкаться, падать, но романтик он и есть романтик, он все равно встанет. Даже перед смертью он все равно улыбнется. Да, я, может быть, убежденный романтик в жизни, несмотря на усталость и на то, что мне в этом году в октябре исполнится Помните, есть у чеховского Платонова знаменитый монолог: "Мне 35, Лермонтов к этому времени семь лет как лежал в могиле.
Я мог бы быть Шопенгауэром, Достоевским!.. РГ: У вас не возникают такие мысли: как, я же мог сыграть такую-то роль, но не сыграл? Безруков: Я не сыграл Ромео И многие герои прошли мимо. Может быть, некоторых из них я успею вернуть. Но впереди еще другие роли. Самое важное - это умение перейти из одного амплуа в другое. Остаться инфантильным юным геройчиком мне не грозит, потому как изначально гены другие: у нас в роду все мужики настоящие. Я играл в свои 20 с лишним молодых.
И Моцарт у меня такой порхающий, летающий, "инфант террибль".
Но во втором акте это уже взрослый человек, который в свои 37 лет пытается порхать, а не получается, потому что жизнь задавила. Он старается быть легким, но уже вериги на ногах. Он не может взлететь, оторваться. При этом в душе он - абсолютный ребенок. Только озвучили для русской версии главного героя. Бекмамбетов не предлагал вам? РГ: Вы играете в новом фильме "Адмиралъ"?
Я смотрела трейлер, но не увидела вас в нем. Безруков: Просто я в фильме неузнаваем. Люблю эксперименты ставить над собой. Когда собирают фокус-группы, которые смотрят картину, то их участники обычно называют актеров: Константин Хабенский, играющий Колчака, Боярская - Темерева. Режиссер Андрей Кравчук заметил мне: "Про тебя почему-то все время говорят: это Каппель". С моей стороны перед моим героем - Владимиром Оскаровичем Каппелем - абсолютное коленопреклонение, потому что он был уникальной личностью.
В 37 лет - генерал. Потомственный швед, любящий Россию, преданный ей беззаветно. Роль небольшая, но она в финале очень важна, потому что по сюжету завязана с Колчаком: Каппель был его правой рукой. РГ: Вы так говорите о России Вы, когда звание народного артиста России получали, вас, наверное, такие чувства переполняли?..
Безруков: Официальной церемонии не было. Мне просто сказали о том, что я уже народный, и все. Что почувствовал? Одно обстоятельство: что все-таки мастера уровня Олега Павловича Табакова, они - народные Союза. Безруков: Но все равно масштаб сразу ощущается.
Потому что, когда ты становишься на одну вроде бы ступень: они - народные и я - тоже, как-то неловко становится. А так они - Союза, а мы - РФ!..
Хотя говорят: перестань, что неудобного? Меня во всех программках давно писали "народный".
И объявляли даже так, а я все равно опровергал. Но есть некая официальная приятность. Как сказала Наталья Гундарева про звание народного: "Во всяком случае, бодрит" РГ: Вы верите в содружество актеров? У вас получается актерская компания, переходящая из фильма в фильм. Я имею в виду массовое кино, начиная с "Иронии судьбы. Продолжение", сейчас те же герои собрались у Бекмамбетова.
Те же самые будут в картине "Адмиралъ" и, может быть, где-то еще Безруков: Когда зритель видит актеров из одной истории в другой, он не доверяет самой истории. Но есть разные фильмы.
Есть "Ирония судьбы. Продолжение", и есть "Адмиралъ". В силу большой разницы этих проектов я бы не злоупотреблял своеобразной нашей троицей. Хорошо, что все-таки в фильме "Адмиралъ" главные герои - они вдвоем. Лиза Боярская замечательно играет Темереву, влюбленную в Колчака.
А я - неузнаваемый, и роль небольшая. А с Костей Хабенским у нас уже давнишняя история. Он, например, замечательно играл Троцкого в "Есенине".
Жаль, что эту его работу так никто и не отметил. Незаметно она как-то прошла Безруков: Какие там "Дозоры"! А Катя Гусева - Миклашевскую!
Небольшая роль, но тоже отличная работа. Мне жалко, что люди увлеклись политической подоплекой этого сериала.
Бури эмоций и войн, которые велись между патриотами и националистами. Все это ненужное и наносное, а если разобрать саму картину, сцены и актерские работы с точки зрения искусства? Никто не удосужился! Все было окрашено политически. Вот, например, та же самая "Бригада". Не разобрали роль! Как, допустим, сыграть криминального крестного отца? Эволюцию Саши Белого - этого паренька, пришедшего из армии, - от старшего сержанта погранвойск до бандита.
Безруков: А писали совершенно не то. Про бандитизм, про дурное влияние Но я-то не Саша Белый, я - актер Сергей Безруков, я играл роль. Безруков: Робин Гуд - был такой бандит. Некоторые играли потом в Робин Гуда.
Он был реально действующий персонаж. Но Саша Белый - это вымысел. Это придуманная история, гангстерская сага типа "Однажды в Америке".
Тем не менее все как сошли с ума: Безруков - это Саша Белый! А потом я "перепрыгнул через голову", убрал практически все краски и сделал абсолютно акварельный образ участкового Кравцова.
В сериале "Участок". Для актера - это называется акварель - просто органичное существование. Вообще нет никаких приспособлений. Просто взгляд.
А сколько я нахлебался от огромного количества добрых людей, которые пытались мне поставить в вину роль Иисуса Христа. Да не Иисус - Иешуа! Читайте Булгакова! Безруков: Я просто пытаюсь разобраться: неужели они все видят и прекрасно понимают, но никогда не примут? А в фильме "В июне го" я сыграл русского солдата! У нас любят сразу зачеркнуть, буквально приклеить ярлык: "Да какой герой? Таких героев было в начале войны миллионы! Ведь это - настоящие воины. Важно даже не столько, как я сыграл.
Неужели сама роль не вызывает симпатия и желания говорить: пускай будет как можно больше таких ролей, тогда воспитание в армии будет такое, что если дана присяга, то рядовой погибнет на посту, если нужно. Потому что не может иначе, присяга - не пустые слова. Но я думаю, Сергей, что о вас еще будут писать и писать.
И ваши роли еще будут разбирать и разбирать Безруков: Не надо! Я работаю не для того, чтобы потом писали. Я действительно отдаюсь каждой роли. А оценят критики - не оценят, разберут - не разберут Есть собственная правда - внутренняя, моя. Если я потратился, если я отдался, если я сам себе внутренне в этой роли верю Это по нашей актерской кухне. Кто-то не может перевоплотиться до такой степени, когда начинает жить в образе своего героя, становиться им.
Все равно есть некий зазорчик. Понимаете, актеры играют кого-то. А нет ничего скучнее, когда кого-то играешь и сам в это не веришь. Я - мхатовец. У меня корневая система - будь здоров! У меня отец - мхатовец, его учили мхатовцы. И меня тоже! Табаков - мхатовец! Я обожаю играть, но при этом, перевоплощаясь, жить. Вот захотелось мне побыть гангстером. И я на полтора года стал им! Раз - и ты живешь другой жизнью.
Мы же все только об этом и мечтаем. Вспомните, как гениально Вицин играл Мишеньку Бальзаминова: вот если бы я был царь Это вот то же самое ощущение. Я был рад, когда мне предложили сыграть в фильме про войну. Я надел форму, и она - как влитая. Вот оно - превращение! Безруков: Сирано? Страшный человек. Имеется в виду уродливое лицо, но какая боль ребенка. Он обаятельный даже в своем уродстве. Очень интересное у меня лицо, я специально грим себе подобрал, нос сделал.
Причем не читал ничего о Сирано нарочно. Хотя мне предлагали литературу. Я хотел абстрагироваться, сделать сам. И когда мы сами придумали нос, мне принесли материал и сказали: обрати внимание, ты читай, какой нос был у Сирано. Протягивают мне мобильный телефон, где фотография грима Сергея в роли Сирано. На носу - рубец. Я угадал! Вот это момент той самой актерской интуиции, когда ты просто угадываешь своего героя. У него был нос весь в шрамах. Этакие бойцовские ссадины Сирано во всех спектаклях и фильмах - человек уже довольно-таки немолодой, а ведь они с Роксаной практически ровесники, у них разница около пяти с лишним лет.
Ему от силы 27, он еще очень молод! Безруков: Да, не спорю. Но и воин. Он - все вместе. Он великолепный, остроумный, блестящий. Но когда надо, он профессиональный боец. Безруков: Буду.
