Обломов глава 9, Обломов. Часть 3. Глава 9.
Zlata Sheltova. Ни грабежей, ни убийств, никаких страшных случайностей не случается там, ни сильные страсти, ни отважные предприятия не волнуют их. Она призвана лишь чётче обрисовать характер главного героя. Потом Мухояров придумал новое мошенничество. Она разделяла его мысли, чувства, участвовала в его делах и постоянно развивалась, нравственно росла.
К «Истории открытий и изобретений» он всё примешивал какие-нибудь новые открытия в наружности или в характере Ольги, изобретал случай нечаянно встретиться с ней, послать книгу, сделать сюрприз. Говоря с ней при свидании, он продолжал разговор дома, так что иногда войдет Захар, а он чрезвычайно нежным и мягким тоном, каким мысленно разговаривал с Ольгой, скажет ему: «Ты, лысый черт, мне давеча опять нечищенные сапоги подал: смотри, чтоб я с тобой не разделался Но беззаботность отлетела от него с той минуты, как она в первый раз пела ему.
Он уже жил не прежней жизнью, когда ему всё равно было, лежать ли на спине и смотреть в стену, сидит ли у него Алексеев, или он сам сидит у Ивана Герасимовича, в те дни, когда он не ждал никого и ничего ни от дня, ни от ночи. Всё это отражалась в его существе: в голове у него была сеть ежедневных, ежеминутных соображений, догадок, предвидений, мучений неизвестности, и всё от вопросов, увидит или не увидит он ее?
Что она скажет и сделает? Как посмотрит, какое даст ему поручение, о чем спросит, будет довольна или нет? Все эти соображения сделались насущными вопросами его жизни.
Сколько нового движения вдруг втеснилось в нее, занятий! Любовь — претрудная школа жизни! Он уж прочел несколько книг: Ольга просила его рассказывать содержание и с неимоверным терпением слушала его рассказ. Он написал несколько писем в деревню, сменил старосту и вошел в сношения с одним из соседей через посредство Штольца.
Он бы даже поехал в деревню, если б считал возможным уехать от Ольги. В две-три недели они объездили все петербургские окрестности. Тетка с Ольгой, барон и он являлись на загородных концертах, на больших праздниках. Поговаривают съездить в Финляндию, на Иматру.
Что касается Обломова, он дальше парка никуда бы не тронулся, да Ольга всё придумывает, и лишь только он на приглашение куда-нибудь поехать замнется ответом, наверное поездка предпринималась.
И тогда н было конца улыбкам Ольги.
На пять верст кругом дачи не было пригорка, на который бы он не влезал по нескольку раз. Между тем симпатия их росла, развивалась и проявлялась по своим непреложным законам.
Ольга расцветала вместе с чувством. В глазах прибавилось света, в движениях грации; грудь ее так пышно развилась, так мерно волновалась.
В улыбке барона выражался тот же комплимент. Ольга сидела на горе, слышала зов и, сдерживая смех, молчала. Ей хотелось заставить его взойти на гору. Она не удержала смеха. Ах, да вы там!
Охота же вам прятаться на горе! Но он ничего не сказал, сел только подле нее и погрузился в созерцание ее профиля, головы, движения руки взад и вперед, как она продевала иглу в канву и вытаскивала назад. Он наводил на нее взгляд, как зажигательное стекло, и не мог отвести.
Сам он не двигался, только взгляд поворачивался то вправо, то влево, то вниз, смотря по тому, как двигалась рука. В нем была деятельная работа: усиленное кровообращение, удвоенное биение пульса и кипение у сердца — всё это действовало так сильно, что он дышал медленно и тяжело, как дышат перед казнью и в момент высочайшей неги духа. Он был нем и не мог даже пошевелиться, только влажные от умиления глаза неотразимо были устремлены на нее. Она по временам кидала на него глубокий взгляд, читала немудреный смысл, начертанный на его лице, и думала: «Боже мой!
Как он любит! Как он нежен, как нежен! Момент символических намеков, знаменательных улыбок, сиреневых веток прошел невозвратно. Любовь делалась строже, взыскательнее, стала превращаться в какую-то обязанность; явились взаимные права.
Обе стороны открывались более и более: недоразумения, сомнения исчезали или уступали место более ясным и положительным вопросам. Она всё колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напоминала ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, недоступном ей.
И он бился, ломал голову, изворачивался, чтоб не упасть тяжело в глазах ее или чтоб помочь ей разъяснить какой-нибудь узел, не то так геройски рассечь его.
Вся ее женская тактика была проникнута нежной симпатией; все его стремления поспеть за движением ее ума дышали страстью. Но чаще он изнемогал, ложился у ног ее, прикладывал руку к сердцу и слушал, как оно бьется, не сводя с нее неподвижного, удивленного, восхищенного взгляда. Если же иногда замечала она затаившиеся прежние черты в душе Обломова, — а она глубоко умела смотреть в нее, — малейшую усталость, чуть заметную дремоту жизни, на него лились упреки, к которым изредка примешивалась горечь раскаяния, боязнь ошибки.
Иногда только соберется он зевнуть, откроет рот — его поражает ее изумленный взгляд: он мгновенно сомкнет рот, так что зубы стукнут. Она преследовала малейшую тень сонливости даже у него на лице. Она спрашивала не только, что он делает, но и что будет делать. Еще сильнее, нежели от упреков, просыпалась в нем бодрость, когда он замечал, что от его усталости уставала и она, делалась небрежною, холодною.
Тогда в нем появлялась лихорадка жизни, сил, деятельности, и тень исчезала опять, и симпатия била опять сильным и ясным ключом. Но все эти заботы не выходили пока из магического круга любви; деятельность его была отрицательная: он не спит, читает, иногда подумывает писать и план, много ходит, много ездит.
Дальнейшее же направление, самая мысль жизни, дело — остается еще в намерениях. Разве любовь не служба?
Попробовал бы он! Каждый день — верст по десяти пешком! Вчера ночевал в городе, в дрянном трактире, одетый, только сапоги снял, и Захара не было — всё по милости ее поручений!
Всего мучительнее было для него, когда Ольга предложит ему специальный вопрос и требует от него, как от какого-нибудь профессора, полного удовлетворения; а это случалось с ней часто, вовсе не из педантизма, а просто из желания знать, в чем дело. Она даже забывала часто свои цели относительно Обломова, а увлекалась самым вопросом.
Однажды вдруг приступила к нему с вопросами о двойных звездах: он имел неосторожность сослаться на Гершеля и был послан в город, должен был прочесть книгу и рассказывать ей, пока она не удовлетворилась. В другой раз, опять по неосторожности, вырвалось у него в разговоре с бароном слова два о школах живописи — опять ему работа на неделю: читать, рассказывать; да потом еще поехали в Эрмитаж: и там еще он должен был делом подтверждать ей прочитанное.
Бедный Обломов то повторял зады, то бросался в книжные лавки за новыми увражами и иногда целую ночь не спал, рылся, читал, чтоб утром, будто нечаянно, отвечать на вчерашний вопрос знанием, вынутым из архива памяти. Она предлагала эти вопросы не с женскою рассеянностью, не по внушению минутного каприза знать то или другое, а настойчиво, с нетерпением и в случае молчания Обломова казнила его продолжительным, испытующим взглядом. Как он дрожал от этого взгляда!
А не спроси я, оно и непохоже, — сказала она.
Вот здесь Сам же Илья Гончаров называют Обломовку «царством» лени, полной тишины, безделья и неподвижности. Жители небольшой деревушки не любят работать. Что ни день — то праздник, который посещают все без исключения. Там сбывают с плеч работу, как иго, там барин не встает с зарей и не ходит по фабрикам около намазанных салом и маслом колес и пружин». После смерти родителей Илья был единственным обладателем ти крепостных крестьян, затем их численность снижается до С тех пор, как хозяином имения становится Обломов, жители деревни еще больше не желают работать.
Обломов — плохой хозяин, который не умеет контролировать работу народа и вести его за собой. Если ранее производились холсты, велась небольшая работа, варилось вкусное пиво, то при Обломове в деревушке даже такое производство закрылось. Вот и примеры с цитатами: «…рецепт пива, которое особенно хорошо варили…», «…холста нашего сей год на ярмарке больше не будет».
Жизнь с приходом Обломова становится невыносимой настолько, что некоторые крепостные сбегают из деревни в поисках жизни получше.
Здесь необходим порядок, важна дисциплина, чтобы держать жителей в ежовых рукавицах. Народ избалован, не слушает приказы старосты. Люди то и делают, что отдыхают и пьянствуют. Неизвестно, на что живет Илья Обломов, но некоторый доход Обломовка все же приносит старосте. И только в самом конце, когда Обломов решается уехать из деревни, Штольц приводит жизнь тихого места в порядок, спасает народ от полного разорения.
Староста же не стремится возвращаться обратно. Описание обломовки глава 9. Правильный ответ.
