Как перестать бояться пчел, Насекомые: «А чего нас бояться?»
Они испугаются того, чего нужно и не нужно и без нас, а так мы их страх только многократно усиливаем. Статьи не лгут: извести чешуйниц и правда не так уж сложно. Они достаточно многочисленны, имеют внушительный хищный вид и быстро летают.
Но… нелепо ли? В ходе исследований появляется все больше доказательств того, что насекомые могут испытывать довольно обширную гамму эмоций.
Они радостно жужжат , обнаружив нечто приятное для них, и впадают в уныние от неприятных вещей, которые не в силах изменить.
Они могут вести себя оптимистично, цинично , испуганно и реагируют на боль так же, как млекопитающие. Конечно, никто еще не видел ностальгирующего комара, обиженного муравья или ехидничающего таракана хотя насчет последнего - как знать.
Но то, что их чувства сложнее, чем полагалось думать - факт, находящий с каждым годом все больше подтверждений. Начав изучать поведение и эмоции плодовых мушек-дрозофил, профессор нейробиологии Оксфордского университета Скотт Уэдделл шутил: "Но я не собираюсь исследовать их амбиции". Сегодня словосочетание "предприимчивое насекомое" уже не звучит анекдотически. Уэдделл установил, что дрозофилы обращают внимание на то, что делают остальные особи, и способны учиться друг у друга.
Между прочим, британское правительство официально признало, что эволюционные родичи насекомых - крабы и омары - обладают чувствами, и подготовило законопроект, запрещающий варить их заживо. Но как определить, что чувствуют насекомые? Как отличить осмысленную реакцию от автоматической? И должны ли мы теперь относиться к ним иначе? Насекомые - беспозвоночные членистоногие существа.
Класс насекомых включает в себя свыше миллиона видов, отличающихся удивительным разнообразием. К ним относятся, например, стрекозы, моль, жуки-долгоносики, пчелы, сверчки, жуки-богомолы, мухи-однодневки, бабочки, головные вши Первые насекомые появились как минимум млн лет назад, то есть задолго до того, как земля впервые содрогнулась от тяжелой поступи динозавров. Последними общими предками насекомых и человека были похожие на личинок примитивные существа, жившие около млн лет назад, после чего наши эволюционные пути разошлись.
Некоторые насекомые достигали гигантских размеров, как, например, древние стрекозы с размахом крыльев 70 сантиметров, и имели причудливые формы - например, мухи с хвостами, как у скорпионов, или мохнатые мотыльки, похожие на летающих пуделей. Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше. С одной стороны, они во многом похожи на других животных, с другой - разительно от них отличаются.
У насекомых, как у людей, есть сердце, мозг, кишки, мужские и женские половые органы, но отсутствуют легкие и желудок.
Нет и кровеносной системы - вместо этого содержимое их тел погружено в своеобразный суп, через который разносятся питательные вещества и выводятся отходы жизнедеятельности. Поверх всего этого у них - твердый панцирь или экзоскелет из хитина, того же материала, который входит в состав клеточной оболочки грибов.
В мозгу насекомых нет развитых отделов, как у позвоночных, но имеются участки, отвечающие за определенные функции. Например, обучаемость и память соотносятся с "грибовидными телами" - куполообразными скоплениями клеток , сопоставимыми с корой головного мозга , играющей у людей важную роль в осуществлении высшей нервной психической деятельности. Поразительно, но эти грибовидные тела имеются даже у личинок насекомых, и часть содержащихся в них нейронов сохраняется на протяжении всей жизни.
Ученые предполагают, что благодаря этому взрослые насекомые способны хранить в памяти некоторые события, происходившие с ними на стадии личинки. Появляется все больше свидетельств того, что параллели в устройстве мозга насекомых и других живых существ, стоящих выше на эволюционной лестнице, порождают и некоторое сходство познавательных способностей. Пчелы, например, могут считать до четырех. У тараканов - развитая социальная жизнь , они образуют группы, держатся вместе и общаются между собой.
Муравьи способны находить в окружающей среде предметы, подходящие для выполнения определенных задач и пользоваться ими - например, окунают в жидкую пищу кусочки губчатых тканей и таким образом доставляют ее в муравейник. Хотя мозг насекомых эволюционировал в том же направлении, что и человеческий, имеется принципиальное различие.
Его размер привел к формированию у женщин широких бедер, чтобы сделать возможным рождение младенцев с достаточно большими головами. Мозг насекомых в несколько миллионов раз меньше. У дрозофил, которых изучал профессор Уэдделл, он размером с маковое зернышко. Как им удается упаковать в столь маленький объем довольно сложные способности - загадка. Итак, даже на первый взгляд, мозг насекомых достаточно развит, чтобы они могли испытывать разные чувства. Но для чего им это? Чувства - это нервные возбуждения, возникающие в ответ на изменения окружающей среды и программирующие наше поведение.
Они возникли в ходе эволюции, поскольку помогали животным, а затем и людям, реагировать правильно и повышали способность организма к выживанию и продолжению рода. Профессор энтомологии Оксфордского университета Джеральдин Райт приводит в качестве примера такое простейшее и фундаментальное чувство, как голод.
Возникнув, он заставляет живое существо менять свое поведение, а именно - сосредоточиться на поиске пищи. Другие эмоции тоже играют мотивирующую роль. Ярость побуждает отразить агрессию и исправить то, что кажется нам несправедливым, счастье - совершать действия, приносящие удовольствие. Это относится и к насекомым. Уховертка, испытывающая возбуждение от вида влажной расщелины с полусгнившими растениями, имеет меньше шансов погибнуть от голода и жажды, а паникующая и прикидывающаяся мертвой при виде хищника - погибнуть в его челюстях.
Возможно, вы будете пытаться высвободиться автоматически, без каких-либо эмоций. Но лично мне сложно представить, что пчела при этом не чувствует некое подобие страха", - говорит Ларс Читка, руководитель изучающей поведение пчел научной группы Лондонского университета королевы Марии.
Создавая в году свою исследовательскую группу, профессор Уэдделл поставил перед собой простую задачу. Он хотел выяснить, ищут ли дрозофилы пищу активнее после того, как некоторое время не ели и, соответственно, знакомо ли им чувство голода. Оказалось, что да. Вместо слова "голод" Уэдделл использует для описания поведения мушек осторожный термин "мотивация".
То, что они с особым усердием разыскивают пищу, если давно не ели - факт, а называть ли это голодом, зависит от точки зрения. Некоторые ученые упрекали профессора в антропоморфизме уподоблении животных людям и требовали вместо "чувства" говорить "внутренние состояния".
Со временем исследования интеллекта насекомых вошли в моду, и вместо "мотивации" утвердилось определение "примитивные эмоции". Можно сказать, что они испытывают нечто подозрительно похожее на эмоции, говорит Уэдделл. Однако чем дальше, тем меньше оно смущает коллег", - добавил он. Направление сделалось популярным, накопилось много описаний, и предположение, что у насекомых могут быть эмоции, уже не является скандальным в академической среде. Но доказывать его довольно сложно. У людей, так же как у других позвоночных - будь то крысы, овцы, собаки, коровы , тресковые рыбы или скворцы - однажды перенесенная травма формирует в дальнейшем повышенную осторожность.
До поры до времени никому не приходило в голову проверить, так ли это у насекомых. В году Джеральдин Райт с коллегами из Университета Ньюкасла, где она тогда работала, решила этим заняться. Выявление эмоций у пчел требует большой изобретательности. Сперва исследователи приучили пчелиный рой связывать определенный запах с получением сладкого нектара, а другой запах - с неприятным для них раствором хинина, того самого, который придает своеобразный вкус тонику.
Потом разделили рой на две группы. Одну резко встряхивали. Пчелы терпеть этого не могут. Само по себе встряхивание для них не вредно, но служит для них сигналом опасности со стороны хищников. Другой предоставляли спокойно наслаждаться сладким напитком. Затем пчел подвергли воздействию различных незнакомых им запахов.
Те, кого не пугали, доверчиво протягивали навстречу свои хоботки, а пчелы из первой группы вели себя осторожнее - так сказать, сделались циниками.
В этом смысле их реакции напоминали человеческие. Эксперимент показал, что в возбужденном состоянии у пчел снижается содержание в мозге так называемых гормонов удовольствия - дофамина и серотонина, а также присущего лишь насекомым гормона октопамина, который, как принято считать, отвечает за позитивные ожидания.
Как указывает Джеральдин Райт, основной набор химических веществ в мозгу чрезвычайно устойчив и сформировался сотни миллионов лет назад. Таким образом, чувства насекомых могут быть куда ближе к нашим, чем принято думать. Исследование плодовых мушек, проведенное профессором Уэдделлом, показало, что дофамин играет в их мозге ту же роль, что и у человека - при избытке вызывает предвкушение награды, а при недостатке - чего-то неприятного.
Джеральдин Райт замечает, что из ее опыта с пчелами не обязательно вытекает, что все насекомые способны испытывать оптимизм и пессимизм. Пчелы в данном смысле исключение. Они в высокой степени социальны, совместная жизнь в улье предъявляет повышенные требования к познавательным способностям, так что их можно считать интеллектуалами в мире насекомых.
Если насекомые испытывают эмоции, они должны проявлять их каким-то образом, доступным для наблюдения и описания.
Современное сельское хозяйство сделало большую часть нашей планеты враждебной средой для насекомых. Над этой проблемой размышлял еще Чарльз Дарвин. Свои мысли о том, как животные выражают свои чувства, он изложил в книге, которая так и называется - "Выражение эмоций у человека и животных" и до сих пор остается в тени знаменитого "Происхождения видов".
Дарвин утверждал , что способы выражения чувств, как все характеристики живых существ, не возникли из ниоткуда, Мимика, двигательные и звуковые реакции вырабатывались тысячелетиями в ходе эволюции, и в этом смысле между видами земной фауны тоже существует преемственность.
К примеру, Дарвин отмечал, что многим животным свойственно издавать в состоянии возбуждения громкие звуки. Наряду со щелканьем клювом у аистов и характерным треском хвостовых позвонков у гремучих змей он упоминал также стрекотание некоторых насекомых в момент сексуального желания. Он обратил внимание и на то, что пчелы жужжат по-другому, когда злятся. И не только звуки. Вот, например, жук под названием "золотая черепашка", похожий на крошечную черепаху, которую окунули в расплавленное золото.
Роскошный цвет образуется благодаря отражению света от наполненных особой жидкостью желобков в его панцире. Но возьмите в руки одну из этих живых драгоценностей или подвергните любому другому стрессу , и жук на ваших глазах сделается темно-красным, как переливчатая божья коровка.
Большая часть исследований этого жука концентрировалась на физике того, как он меняет цвет. Но самое удивительное в том, что насекомое, похоже, контролирует этот процесс , выбирая окраску в зависимости от обстановки. Насекомые заняли почти все природные ниши, но мозги у них устроены одинаково, а значит, и чувства могут быть сходными. А еще есть китайская восковая пчела.
И это все тоже об этом. Конечно, если есть «обыватели», в противовес им должны быть и «умники». Ближе к ее финалу юная Розочка, романтический символ чистоты, доброты и вообще всего самого лучшего, сталкивается с повелителем лицом к лицу. Поначалу вид огромной, сверх нормы, блохи ее пугает, но «мастер-блоха посмотрел на нее такими умными приветливыми глазами», что страхи тут же отступили.
Блохи, которыми правит повелитель, оказываются, несмотря на малосимпатичный с точки зрения человека вид, славным народом вольных прыгунов, обладающих знаниями, которые и не снились прямоходящим «двуногам». Мудрый, добродетельный мастер-блоха становится ангелом-хранителем для Перегринуса Тиса, который смирил недоверие перед миниатюрным сплетением усиков и лапок, о чем не пожалел.
А возникающие было у Тиса сомнения, подслушанные повелителем блох, всегда разбивались мастером с присущими ему интеллектом и тактом:. И тем не менее Гофман со своим явно читающимся призывом не рубить блох с плеча оказался в меньшинстве.
Через 90 лет Франц Кафка пишет «Превращение» — выдающийся культурно-энтомологический текст, где автора сложно заподозрить в инсектофилии. В одной из комнат дома семейства Замза поселился не поддающийся изображению «Его нельзя нарисовать даже на дальнем плане…» — предупреждал Кафка иллюстратора первого издания невыразимый ужас. И имя ему — насекомое. Сложно заподозрить, ну а мы попробуем. Не было ли у Кафки желания лишний раз подчеркнуть инаковость, трагическую изолированность своего персонажа, делая его не кем-нибудь, а именно «жучарой»?
Не правда ли, Грегор Замза после превращения — единственный герой текста, который от начала до конца вызывает сочувствие?
Став «чудовищем», выпрыгнув из клетки общественных нормативов, внутренне он делается лучше, чем был. Но внешне Грегор перестает соответствовать хоть каким-то общепринятым нормам. Наш «правильный» мир, он не для инвалидов, уродов, гомиков, нигеров, трансвеститов, нищих, пенсионеров, шлюх, мух, клопов, тараканов, жуков… У нас тут свои очень строгие правила.
Если человек терпимо относится к «другим», то для большинства он сам «другой». Если ваш друг спокойно реагирует на существование геев, как скоро вы начнете смотреть косо в его сторону? А если он с симпатией отзывается о комарах и осах — не ждать ли от него ядовитого укуса, когда вы отвернетесь? В японской новелле XII века «Любительница гусениц» из сборника «Цуцуми тюнагон моногатари» «Рассказы среднего государственного советника Цуцуми» героиню Химэгими троллят за то, что она предпочитает гусениц бабочкам и посвящает все свободное время наблюдениям за ними, рассуждая так: «Что за чудовищная глупость — любить лишь цветы да бабочек!
Настоящий человек постигает суть вещей с душой непредвзятой». Троллят девушку все и дружно — ясно ведь, что того, кто вступится, будут троллить еще сильнее. Что-то вроде нынешнего школьного буллинга. Да и вряд ли сегодня было бы лучше: что для своей эпохи, что для нашей Химэгими совершенно не в тренде. Кажется, даже при «мыслящем» взгляде на насекомых приоритет до сих пор отдается позиции Аристотеля, описанной им в «Истории животных»: изучать «жуков» следует лишь для того, чтобы, начав с малого, постепенно познать «более высоких» созданий, где на самом верху, естественно, человек.
Конечно, с годами что-то да менялось. Исследователь насекомых Хью Раффлз так характеризует этот не переведенный на русский язык текст:. Однако эти и им подобные суждения «окопались» на периферии. В целом, спустя девять веков с тех пор, как милая Химэгими померла не исключено, что, сбросив ненужные крылышки и сделавшись ворсистой изумрудной красавицей, она оказалась в лучшем мире , сегодня энтомология и ее жрецы по-прежнему в положении маргиналов. Молодой исследователь ручейников Михаил Валуйский утверждает , что новые знакомые, узнав о его изысканиях, реагируют хоть и без испуга, но и особой доброжелательности не проявляют:.
Кто это вообще такие? Такой вот я странный парень. У нас вся кафедра такие странные». Обычно на этом народ отстает. Они где-то записывают у себя в голове: «Ага, вот это странный парень, он занимается чем-то, чего мы не понимаем».
На этом все заканчивается.
Среди университетских коллег с других кафедр реакция тоже примерно такая: «Ручейники? Интересно, что же это вы там такое по ним публикуете? Страх из инстинкта, страх от рассудка, страх того, что не похоже на нас, страх тех, кто якшается с теми, кто не похож на нас, страх иметь отношение к непохожим… Кажется, набралось порядочно. А сами энтомологи, вы думаете, насекомых не боятся?
Еще как! Хью Раффлз записал свои мысли, возникшие во время осмотра экспозиции Монреальского инсектариума:. Да уж, захватывающая была бы картина: уважаемый насекомолюб, автор толстенной «Инсектопедии», в которой рассказывает о насекомых с живой нежностью и фанатским интересом, забыв все и вся топчет палочников и богомолов. А что делать? Не станешь же вопить, стараясь пересилить писк и жужжание: тише, тише, ребята, давайте успокоимся и немного поговорим. Кто рискнет говорить с беснующийся массой?
Да и вообще, как с ними говорить? А ведь о чем-то, кажется, могли бы поведать насекомые, будь у нас возможность вступить с ними в разговор или хотя бы переписку.
Об этом задумался тот же Хью Раффлз, в том же инсектариуме:. Отталкивающие и притягательные, опасные и прекрасные, влекущие и запретные — насекомые словно расположились на границе двух миров. Того, в котором существуем мы и в котором они подобны нам, и другого, о котором мы не имеем ни малейшего представления. Где разрезанная напополам оса продолжает объедаться медом, а таракан с удовольствием ест собственные ноги. Они вроде стражей: обитатель границы может пропускать через нее, не правда ли?
Помните, как Иван Царевич, сумев повернуть к себе избушку на курьих ножках, умудрился расположить к себе хозяйку, мертво-живого «пограничника» на рубеже измерений? И получает шанс прикоснуться к трансцендентному, побывать в мире духов, который символизирует Тридевятое царство.
Можно заметить, что сущности, способные приобщить к трансцендентному в диапазоне от бабы Яги до Энди Уорхола, вообще редко обладают канонической красотой. Но если преодолеть первичное отторжение, извлеченный в итоге опыт окажется бесценным.
В такое же своего рода царство нас могли бы отвести насекомые. Нет, не в мир духов, но в мир непознанного, где, быть может, позволяется выйти за границы личностной и даже человеческой субъективности. Мир, где человек ты или насекомое — уже нет разницы, потому что нет понятий и значений, задаваемых человеком и человеческим.
И это, может статься, по-настоящему и ужасно, и прекрасно — куда ужаснее и прекраснее, чем любой самый яркий и самый хищный жук. Но для этого нужно перейти от беспрерывных атак и оборон к диалогу. И тут опять — как это сделать? Завкафедрой энтомологии СПбГУ обнадежить на этот счет не готов. Но перспективы, говорит , есть.
Но на ученых надейся, а сам тоже не плюй в колодец. Начните с простого — с принятия первая стадия. Насекомые вокруг нас, и с этим ничего не сделать. В вашей квартире почти наверняка обитают чешуйницы или сенокосцы. Им подходит микроклимат наших домов, они едят кусочки бумаги, пыль и другой в изобилии производимый нами мусор.
Они очень маленькие, их немного, при свете они крайне редко показываются на глаза и не несут для человека никакой опасности. При этом в Сети вы найдете массу статей из серии «как вывести чешуйниц». Но зачем, для чего? Потому что у них усики и лапки? Так ведь и у вас у многих тоже есть усики, и почти у всех лапки. Ну и что теперь? Страшно, неприятно, поэтому хочется избавиться — это понятно, конечно. Но, как гласит картинка из депрессивного сегмента интернета, «быть грустным так просто, а ты потрудись».
Статьи не лгут: извести чешуйниц и правда не так уж сложно. Но почему бы не потрудиться? Даже не для себя — для коллективного земного будущего.
Положим, в будущем ученые все-таки наладят диалог с насекомыми — а что, если они не захотят с нами говорить? О чем можно говорить с теми, кто уничтожает их, маленьких хрупких существ? Не только «кусучих» и «злючих», а всех подряд, иногда, как иные дети, даже забавы ради? Конечно, можно им сказать: «Мы боимся».
И тогда насекомые удивленно поинтересуются: «Чего нас бояться? Комментариев: 0 RSS. Ваше имя. Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации. Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте. Логин email : Пароль: Войти Вход через: Вконтакте. Новости и анонсы Читайте в апреле. Авторские колонки Темная Классика у нас на YouTube! У тебя вон тоже есть усики.
И лапки. Подслушанный разговор Захватят ли насекомые мир? Пожалуй, позволительно вообще усомниться, присуще ли насекомым чувство, сравнимое с нашим страданием. Рыжий таракан, поранив ножку при линьке, охотно сосет вытекающую из раны кровь и часто, не ограничиваясь слизанной каплей, вгрызается в собственную плоть. Если тело пчелы, пока она сосет подсахаренную воду, аккуратно и быстро разрезать острыми ножницами надвое, она и не прервет свою трапезу. Больше того, в этом случае удовольствие от приема пищи, если только насекомому дано испытывать удовольствие, будет длиться намного дольше: пчеле теперь никак не удается заполнить свой зобик кормом.
Все, что она всасывает хоботком, тут же тонкой сахаристой струйкой вытекает сзади из разреза. Вскоре пчела оказывается посреди лужицы сладкого сока.
Наконец, измученная беспрерывным сосанием, она валится с ног. Из книги австрийского энтомолога Карла Фриша «Десять маленьких непрошеных гостей» Похоже, что, по человеческим понятиям, они вообще ничего не чувствуют. Нам с вами очень трудно будет понять, что они чувствуют, потому что между нашими органами чувств и их органами чувств очень большая дистанция.
Не хочу сказать «пропасть», потому что стимулы примерно те же, но их обработка и восприятие, по-видимому, ничего общего с нашими не имеют. Скажем, у нас с вами глаза фокусируются. Я на вас смотрю, вижу детали лица, а то, что позади вас, для меня в расфокусе. У насекомого нет фокусировки. Ему чем ближе, тем яснее видно. Поэтому когда комар вас видит издалека, вы для него какое-то смутное пятно, правда вкусно пахнущее.
Но когда он пикирует, он видит все лучше и лучше. Когда он садится к вам на руку, то видит мельчайшие подробности вашей кожи. Все поры, все волоски. То есть он рассматривает вашу кожу как бы под микроскопом, находит нужную точку и втыкает свой челюстной аппарат вам прямо в сосуд. Как он находит этот сосуд — до сих пор толком не понятно. Мы-то вену видим, но комар в вену не целится, он питается из более тонких сосудов.
Как он находит, каким чувством? Кто знает? Наркоманы бы за эту информацию, наверное, отдали все: как в вену попасть, когда их уже нету. Из интервью заведующего кафедрой энтомологии СПбГУ Владимира Дмитриевича Иванова Отсюда легко перейти к конспирологическим теориям — насекомые это пришельцы из космоса! И их гораздо, гораздо больше… «Комнатная муха откладывает за один прием около ста яиц, а в течение жизни — свыше тысячи. Бог с головой жука Исследуя инстинкты человека, ученые выяснили , что шестимесячные младенцы при виде пауков испытывают страх.
Древние придерживались любопытных воззрений относительно скарабеев, считали, что самок скарабеев не существует, а «скарабей» означает «единственный», то есть существо, самовоспроизводящееся без участия самки. Жук, сформировав навозный шарик, катит его с востока на запад и, вырыв ямку, прячет в ней шарик на двадцать восемь дней. На двадцать девятый день он выкапывает шарик, бросает его в воду, и из него вылезают скарабеи.
Тот факт, что скарабей летает в самое жаркое время дня, а также форма шариков с личинками, позволил отождествить насекомое с солнцем. Незримая сила бога Хеперы заставляла солнце катиться по небу, и скарабей, катящий навозные шарики, получил имя «хепер», то есть «тот, что катит».
Солнце несет в себе зародыши жизни, поэтому шарик скарабея, содержащий личинки жука, отождествляли с солнцем как с существом, особым образом воспроизводящим жизнь. А поскольку бог Хепера в древности считался богом воскресения, то скарабей, отождествлявшийся с ним, превратился в символ бога и стал знаком воскресения. Мертвое человеческое тело тоже в некотором роде заключает в себе зародыш жизни, то есть зародыш духовного тела, появляющегося на свет благодаря молитвам и церемониям, совершаемым во время погребения.
В этом — тождественность шарика с личинками и мертвого тела. Египтяне считали, что, подобно тому как насекомое дает жизнь своим личинкам, находящимся в шарике, фигурка скарабея — символ бога Хеперы — дает жизнь мертвому телу, в которое эта фигурка вкладывается вместе со «словами власти».
Бадж Уоллис, «Магия Древнего Египта.
