Бог из машины, БОГ ИЗ МАШИНЫ
Балкхэд отправился туда вместе с девочкой, которая должна была собирать информацию для доклада по истории. В русской речи также существует схожее выражение "Рояль в кустах", имеющее близкое по смыслу значение. А в мультфильме «История игрушек 3» локальным божеством выступает механическая Клешня — умеющий захватывать предметы кран, которому поклоняются игрушечные пришельцы.
Персонаж стоит на эшафоте, на его шее затянута петля. Уже зачтен приговор; вот-вот откроется люк под ногами и тело станцует в воздухе пляску смерти… Надеяться больше не на что, остается лишь молиться. Но чу! История гласит: изначально «бог из машины» был театральным термином, обозначавшим неожиданное спасение загнанного в угол героя при содействии высших сил, на помощь которых он даже и не надеялся.
Когда древнегреческий драматург не мог распутать сюжетный конфликт, в который погрузил своих персонажей, он призывал на помощь кого-то из богов, и тот, материализовавшись на сцене в финале драмы, в два счета решал проблемы своих подопечных «машиной» назывался подъемный механизм, позволявший прибывшему божеству эффектно воспарить на тросе над прочими персонажами. Почему же то, что было хорошо для античного театра, стало символом дурновкусия в современном кинематографе?
Присмотримся к «богу из машины» повнимательней.
Почему гуру сценарного мастерства настаивает на том, что прием «дэус экс махина» изжил себя? Прежде всего, со времен античного театра картина мира сильно изменилась. С приходом эпохи Возрождения гомо сапиенс как художественный персонаж перестал быть шахматной фигуркой в божьих руках, а сегодня, когда в обществе столь популярен культ «селф-мейд-мэнов», а на экране властвуют Супермен и прочие могущественные сверхчеловеки, самостоятельность героев и их способность выпутаться из любой передряги куда больше привлекают зрителя, чем «бог из машины», из образа которого за тысячи лет выветрилось всякое правдоподобие.
Аудитория двадцать первого века не склонна верить в чудеса; слова «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино» возможны только в детской песенке. И потом, сюжеты, в которых не действуют законы элементарной логики, слишком скучны.
Развенчание идеи deus ex machina случилось далеко не сегодня: еще комедиограф Антифан в четвертом веке до н. С аналогичной критикой отметились мыслители Аристотель и Гораций. Уже тогда были формулированы три характерных признака «бога из машины»: он появлялся в исключительно безнадежных ситуациях, причем всегда неожиданно, и после его вмешательства все всегда становилось хорошо. Когда Греция перестала быть центром мировой культуры и мода на зевсов и посейдонов в тогах и сандалиях сошла на нет, последователи Еврипида стали продавать тот же сюжетный прием в других, более завуалированных упаковках.
Теперь для того, чтобы покарать негодяев или спасти положительных героев, все средства были хороши — шли в ход стихийные бедствия, болезни, несчастные случаи и прочие не поддающиеся человеческому контролю сомнительные ситуации.
Этим грешил и Шекспир, задействовавший «машину» как минимум в пяти своих пьесах, и Мольер с «Тартюфом», в финале буквально снявший своего героя с эшафота. Разумеется, за «силами природы», которые теперь делали особо грязную работу, продолжала маячить божественная тень — и хотя бог при этом уже никак не поминался, уж очень кстати подчас всплывали «обстоятельства непреодолимой силы», чтобы зритель так легко поверил в их случайность.
При Ренессансе критики усилили нажим на драматургов, злоупотреблявших хеппи-эндами. Со временем любое спасение, появляющееся словно туз из рукава, стало выглядеть подозрительным, хотя до конца XIX века подобным «мухлежом» баловались еще многие литераторы: например, Эдгар По в новелле «Колодец и маятник» буквально в последней строке ввернул в сюжет наполеоновского генерала Лассаля, хватающего протагониста за руку и спасающего от падения в инквизиторский колодец.
Чарльз Диккенс решил в «Приключениях Оливера Твиста» вопрос с хеппи-эндом вполне по-болливудски, сделав так, что случайная знакомая сироты Оливера, мисс Роз Мейли, в итоге оказалась его родной тетей. А Льюис Кэрролл в «Алисе в Стране чудес» , доведя свою героиню до смертельной опасности, не придумал для нее никакого иного способа избежать казни, кроме как… проснуться целой и невредимой у себя дома.
Герберт Уэллс в «Войне миров» действовал уже аккуратней, укрепив фантастический сюжет стержнем вполне научного подхода: инопланетян, захвативших Землю, у него в итоге убивала маленькая бактерия, против которой пришельцы не имели иммунитета.
Но для читателей подобная развязка, никак не вытекавшая из предыдущих событий романа, выглядела настолько нарочито, что Михаил Булгаков не преминул высмеять ее в повести «Роковые яйца» , где сюжет складывался по похожей схеме: Россию оккупировали гигантские змеи и крокодилы, организованно двигавшиеся в сторону Москвы, и столице пришел бы конец, если бы посреди августа вдруг не грянуло внезапное похолодание, за пару дней переморозившее всех гадов.
Чтобы было понятно, что это сатира, соответствующую главу писатель так и назвал: «Морозный бог на машине». С тех пор как в драматургию пришел Чехов со своим «ружьем», объяснивший, что финал произведения будет выглядеть гораздо правдоподобней, если дать на него намек в самом начале, «бог из машины» стал считаться приемом, недостойным истинных творцов.
Deus ex machina превратился в музейный экспонат, к помощи которого прибегают либо совсем уж бесхитростные графоманы, не читавшие Антона Павловича, либо сильные авторы, имеющие смелость поставить себя выше общепринятых правил см. Толкиена или «Трехгрошовую оперу» Бертольда Брехта.
Все остальные если и обращаются сегодня к этому штампу, то чаще всего в порядке высмеивания: например, в пародийной комедии «Житие Брайана по Монти Пайтону» главного героя спасает от падения с высоты незнамо откуда взявшийся инопланетный корабль.
Имя deus ex machina носит суперкомпьютер в « Матрице: Революции » братьев Вачовски. А в мультфильме «История игрушек 3» локальным божеством выступает механическая Клешня — умеющий захватывать предметы кран, которому поклоняются игрушечные пришельцы. Появление Клешни сопровождается характерным ангельским закадровым пением, после чего она вытаскивает из мусора главных героев, которые вот-вот должны были оказаться в пламени печи мусоросжигателя.
Интересно то, что в качестве местного бога Клешню представили зрителям еще в первой части « Истории игрушек », но свою «машинную» функцию она выполнила только в триквеле — то есть прием этот только на первый взгляд древнегреческий, а в более крупном масштабе — вполне себе чеховский: предъявленное аудитории ружье в итоге выстрелило, хоть этого и пришлось дожидаться долгих 15 лет.
В «Адаптации» Чарли Кауфман, послушав мудрого совета Роберта МакКи, в итоге решил закончить свой сценарий выстрелом из чеховского ружья.
Аналогичным образом предпочитают поступать и другие сценаристы. Антиподом является дьявол из машины , создающий несчастливый конец в ситуации практически готового хэппи-энда. Может создать дыру в сюжете. Часто осуществляется с помощью рояля в кустах. Нота бене : ни в коем случае нельзя путать бога с его добрым братом-близнецом по имени стрелок Чехова и его верным ружьём!
В отличии от сабжа, в случае с чеховским огнестрелом, персонаж или обстоятельство, поспособствовавшее благополучному разрешению ситуации, введено в сюжет заранее, и его появление на сцене в решающий момент полностью обосновано и логически, и сюжетно. Дофига персонажей Кто все эти люди? Авторский произвол : А я сказал — негодяй! Материал из Неолурк, народный Lurkmore. В ночь с го на е августа года упал неслыханный, никем из старожилов никогда ещё не отмеченный мороз.
Он пришел и продержался двое суток, достигнув 18 градусов. Остервеневшая Москва заперла все окна, все двери. Только к концу третьих суток поняло население, что мороз спас столицу и те безграничные пространства, которыми она владела и на которые упала страшная беда го года.
Конная армия под Можайском, потерявшая три четверти своего состава, начала изнемогать, и газовые эскадрильи не могли остановить движения мерзких пресмыкающихся, полукольцом заходивших с запада, юго-запада и юга по направлению к Москве. Их задушил мороз. Двух суток по 18 градусов не выдержали омерзительные стаи, и в х числах августа, когда мороз исчез, оставив лишь сырость и мокроту, оставив влагу в воздухе, оставив побитую нежданным холодом зелень на деревьях, биться больше было не с кем.
Блад стремился удержать противника как можно дальше, пользуясь пушками и попутным ветром. Его противник, наоборот, пытался идти на абордаж, используя своё подавляющее превосходство в численности экипажа.
И продолжались эти манёвры долго.
